Теперь я знаю, что от наркотиков лечат другими наркотиками. От героина метадоном, а потом, когда больной чувствует готовность, переходят на более слабый, но его название я уже забыла.
В общем, уличный музыкант-наркоман нечаянно обзаводится котом, и они живут. Всё.
Художественная ценность романа невелика, он написан примитивным языком, и к 180 странице повествование мне надоело. Но я искренне рада за благополучный исход этой истории. Автора вылечил не кот, автора вылечила ответственность. Некоторых эта ответственность убивает, но Джеймс начал с малого, наверное, в этом все дело.. Как там в фильмах на наркоманскую тематику говорят, сначала заведи растение, не засохнет через год, заведи кошку/ собаку, через год не загнется, можно заводить другого человека.
А вот это меня испугало. В марте 2014-го года книга «Уличный кот по имени Боб» попала на 7-е место в списке самых вдохновляющих подростковых книг.
На что, простите, вдохновляющая? На излечение от героиновой зависимости? То есть, книг вдохновляющих вообще никогда не употреблять наркотиков нет? Или вдохновляющая каждого наркомана заводить себе кота? Рецепт такой избавления от зависимости. Может, сразу к дозе по коту прикладывать? Почему-то я не перестаю думать о наркоманских котах, которые безвинно пострадали, они были заведены ради исцеления, но не справились. Сколько котовьих надежд обмануто?
А теперь о моих надеждах. Вы читали Повесть о Ходже Насреддине?
— Зверь, именуемый кот! — кричал Насреддин, покраснев и приседая от натуги. — Находящийся в клетке! Он имеет четыре лапы! Четыре лапы с острыми когтями, подобными иглам! Он имеет длинный хвост, свободно изгибающийся вправо и влево, вверх и вниз, могущий принимать любые очертания — крючком и даже колечком! Зверь, именуемый кот! Он выгибает спину и шевелит усами! Он покрыт черной шерстью! Он имеет желтые глаза, горящие в темноте подобно раскаленным угольям! Он издает звуки — противные, когда голоден, и приятные, когда сыт! Зверь, именуемый кот! Находящийся в клетке, в прочной надежной клетке! Каждый может его созерцать за два гроша без всякой для себя опасности! В прочной надежной клетке! Зверь, именуемый кот!..
Прошло не более трех минут, как его усердие было вознаграждено. Какой-то базарный зевака, вышедший из скобяного ряда, остановился, послушал и повернул к палатке. Он оставался в палатке очень долго. Что он там делал — неизвестно; должно быть — созерцал. Когда вышел — на лице у него обозначались растерянность, обида и недоумение, — словно бы там, в палатке, надевали ему на голову сапог и пытались накормить мылом. Опять подошел к маленькому Насреддину, возобновившему свои вопли, опять, расставив руки, остолбенел, — только теперь на его лице вместо блаженной улыбки отражалась какая-то смутная тревога ума. Он догадывался, что его провели, но каким способом — понять не мог.