Директор подогнала мне сборник стихов молодой поэтессы Веры Полозковой, читай, говорит, ты должна знать молодых авторов. Ну ладно, отвечаю, раз должна, давайте.
Я с поэзией на "вы", я люблю Шекспира, когда я не пою песни в микрофон перед зеркалом, я читаю вслух сонеты, это еще одно моё хобби. У меня даже есть любимое русскоязычное стихотворение – "Мне без тебя так трудно жить" Наума Коржавина, но это не считается. Нет у меня тяги читать современников.
У меня есть некоторые стереотипы в этой области:
1. В стихотворении обязательно должна быть сильная первая строчка и последняя.
2. В стихотворении не должно быть приземленных слов, это уничтожает предназначение поэзии - быть величием души.
3. Не должно быть натурализма.
4. Еще я люблю, когда все просто.
Через стихи Полозковой нужно продираться, сразу думается, что за усложненностью кроется что-то убогое. Некоторая агрессивность мне даже нравится, но тогда зачем так много уменьшительно- ласкательных слов, для рифмы?
Вот это плохо, по-моему.
Крестик.
Меня любят толстые юноши около сорока,
У которых пуста постель и весьма тяжела рука,
Или бледные мальчики от тридцати пяти,
Заплутавшие, издержавшиеся в пути:
Бывшие жены глядят у них с безымянных,
На шеях у них висят.
Ну или вовсе смешные дядьки под пятьдесят.
Я люблю парня, которому двадцать, максимум двадцать три.
Наглеца у него снаружи и сладкая мгла внутри;
Он не успел обрести той женщины, что читалась бы по руке,
И никто не висит у него на шее,
ну кроме крестика на шнурке.
Этот крестик мне бьется в скулу, когда он сверху, и мелко крутится на лету.
Он смеется
и зажимает его во рту.
А вот это неплохо.
Дальше
С таких войн, как ты, никогда не прийти назад.
Впрочем, знаешь, тебе не стоит об этом думать.
С цифровых моих фотографий и пыль не сдунуть.
И не надо; я обойдусь без имен и дат.
Как на Вечный огонь придут на тебя смотреть –
Ты останешься от меня, когда я остыну.
Но пока я еще иду, я прошла лишь треть,
Пока солнце лучистой плетью сечет мне спину,
Пока я собираюсь к морю, но что с того –
Мне и там выводить стихи твои на обоях.
Я люблю тебя больше, чем ангелов и Самого,
И поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих –
Еще дальше; пока саднит, пока голос дан,
Пока прочь бегу, но до пикселей помню лица,
И еще – не забыть Спасителя в чемодан.
Чтоб нигде не переставать за тебя молиться.
Ну и стихотворение без комментариев.)
Про любовь называется.
Морозно, и наглухо заперты двери.
В колонках тихонько играет Стэн Гетц.
В начале восьмого, по пятницам, к Вере,
Безмолвный и полный, приходит пиздец.
Друзья оседают по барам и скверам
И греются крепким, поскольку зима.
И только пиздец остается ей верным.
И в целом, она это ценит весьма.
Особо рассчитывать не на что, лежа
В кровати с чугунной башкою, и здесь
Похоже, все честно: у Оли Сережа,
У Кати Виталик, у Веры пиздец.
У Веры характер и профиль повстанца.
И пламенный взор, и большой аппетит.
Он ждет, что она ему скажет «Останься»,
Обнимет и даже чайку вскипятит.
Но Вера лежит, не встает и не режет
На кухне желанной колбаски ему.
Зубами скрипит. Он приходит на скрежет.
По пятницам. Полный. И сразу всему.