- Умница,- шевельнул губами мужчина. "Я буду нежным", хотел пообещать он, но не стал. Дело даже не в том, что кровоподтеки испортят кадр, эта белая кожа, дразняще белая, созданная для того, чтобы оттенять синеву и кровь, она заставляла режиссера невесомо порхать по ней кончиками пальцев, в страхе задеть тупым ногтем. Белая кожа, белые волосы, светлые глаза- все словно тефлоновое. Драгомир сжал локон между пальцами, распрямил его и тут же отпустил. Он придавил ладонью грудь Марека, молча приказывая лежать неподвижно. Рядом с ним Павлавсков казался себе смуглым, крупным и бывалым. Ему часто хотелось быть первым, он не претендовал, чтобы быть единственным, но первым - дело чести, пока никто из тех, кого он знает не запятнали эту конопатую кожу своими отпечатками и не распечатали узкий вход. Если бы сейчас Новак прошептал, что режиссер у него первый, тот бы с удовольствием поверил. Он не знал о тех, кто был до него, поэтому он был первый.
- Я тебе было разонравился пока отходил за наручниками?- улыбнулся режиссер, неторопливо проведя пальцами по члену парня, замечая скачки эрекции. Риторический вопрос, чтобы отвлечь, когда крепкая мужская рука охватила белое запястье с синими разводами вен, прежде чем защелкнуть наручь. Павлавсков сел на бедра Марека, пропустив его ноги между своих коленей. Прижался губами к неуловимому пульсу под кожей. Щелчок, неожиданно громкий. Так же неторопливо вторая рука захвачена в плен пальцев. Поцелуй. Щелчок. В высокой спинке кровати, едва заметный крючок, как раз для того, чтобы закрепить руки над головой. "Тебе придется меня попросить"- Драгомир скользнул языком по нижней губе и навис животом и членом над лицом Новака, продевая звено в крючок. Её можно легко снять и сами наручники снимаются без ключа, но актер этого не знает.
- Теперь точно не убежишь.
Перегнувшись через парня, мужчина потянулся за бокалом вина, залпом опустошая.
-Твой последний шанс выпить,- Драгомир набрал в рот жидкости из бокала актера, губы сжатые в куриную попку едва удерживались от улыбки. "Ты банальный, слащавый засранец, Драгомир". Неискренне пожурив себя, Павлавсков развел ноги Новака в стороны и снова пристороил совй член в его промежности, наваливаясь и растекаясь по телу юноши. Затем приподнял его голову и плотно вжал в его губы свои, начиная выдавливать согретое и смешанное со слюной вино в его рот.