Он был против. Найти ту золотую середину, в центре которой удавалось отвечать всем требованиям режиссера, было трудно, еще труднее на ней балансировать. Мужчина любил умеренную сексуальность, но не переносил открытую блядовитость. Он любил флирт, но не любил, когда его открыто домогались. Ои любил казаться добрым, но еще больше любил видеть в глазах любовников страх. Если бы Драгомир снимал фильм о проституции, то придя по вызову, хастлер так же споро и деловито разделся, стягивая обувь и нарочито снимая рубашку. Еще мужчина порнобарон любил, когда его слушались.
«Я не говорил тебе раздеваться…» - застряли где-то в горе слова. Улыбка на лице режиссера сошла на нет. Он придавил ладонью его мягкий живот , сведя брови посмотрел в его глаза, и, наткнувшись на стену закрытых век снова увидел, что Марек красивый, просто невозможно красивый: легкие волосы, расплеснулись по плечам и скрыли веснушки. Парень откровенно соблазнял его, этот жест- рука, специально прижимающая ладонь, просила: вот он я тут, только протяни и возьми. Драгомир высвободил руку, ему показалось, что она была зажата не между животом и
Ему действительно хотелось поцеловать парня, он почувствовал, как набрякли его губы и тонко зазвенела наряпряженная мышца вдруг запульсировавшая под носом. Обычно ни в чем себе не отказывая, Драгомир мог трахнуть его прямо здесь на этом диване, но он не пог понять почему незнакомый парень так себя ведет со своим работодателем. «Джей, сучонок, что-то сказал ему. Не подмажешь, не поедешь?»